Красивая [= Красавица ] - Скотт Вестерфельд

Тэлли шагнула вперед и вытянула руку. Кончики ее пальцевчуть-чуть покалывало — видимо, остатки статического электричества скопились ввоздухе. Снова возникло ощущение, будто по коже ползут муравьи. Она опустиларуку. Ясно. Системе, придуманной для того, чтобы десятками лет работать подоткрытым небом, выдерживать град, дождь, нападение хищников и удары молний,вряд ли можно причинить серьезный вред, бросаясь камнями.

— Маленькие человечки все еще делают свое дело. —Тэлли растерла пальцы. — Не знаю, как можно преодолеть эту преграду,Эндрю. Но попытка была хорошая.

Эндрю смотрел на свою ладонь так, словно сам поражался: какэто он осмелился бросить вызов богам, делу их рук.

— Мы пытаемся выбраться за край света. Странно, правда?

Тэлли рассмеялась.

— Добро пожаловать в мою жизнь. Но прости, что тебепришлось проделать со мной такой долгий путь понапрасну.

— Не понапрасну, Тэлли. Ведь я видел.

Она пыталась понять по его лицу, о чем он думает, чтоозначает это выражение озадаченности и пытливой задумчивости в его глазах, нона сей раз у нее ничего не вышло.

— Что видел? Как у меня нервы чуть не поджарились?

Он покачал головой.

— Нет. Как ты стреляешь из рогатки.

— Что-что?

— Когда я впервые пришел сюда еще мальчиком, япочувствовал, как маленькие человечки вползают внутрь меня, и мне захотелосьубежать домой. — Он устремил на Тэлли непонимающий взгляд. — А тыподумала, что их можно убить камнем. Ты не знаешь того, что известно малымдетям, но так уверенно говоришь о величине этой… планеты. Ты ведешь себя так,словно…

Он умолк. Ему явно не хватало слов.

— Словно вижу мир иначе?

— Да, — ответил Эндрю тихо и стал еще болеезадумчивым.

«Скорее всего, — подумала Тэлли, — ему раньшеникогда не приходила в голову мысль о том, что люди могут по-разномувоспринимать реальность. Вряд ли у лесных жителей остается много свободноговремени для философских рассуждений и споров, ведь им нужно добывать себепропитание, да еще и отражать нападения чужаков».

— Вот так бывает, — сказала она, — когдауходишь из резервации… то есть, когда делаешь шаг за край света. Кстати, яхотела спросить: ты уверен, что эти малютки висят повсюду, в какую бы сторонумы ни пошли?

Эндрю кивнул.

— Мой отец мне говорил: мир круглый, от края до края —семь дней пути. Этот край — самый близкий к нашей деревне. Но отец однаждыобошел весь мир по кругу.

— Интересно. Как думаешь, он искал выход?

Эндрю сдвинул брови.

— Он такого не говорил.

— Что ж, думаю, он выхода не нашел. Но как же мнепокинуть ваш мир и добраться до Ржавых руин?

Эндрю долго не отвечал, однако Тэлли видела, что он думаетнад ответом. Наконец он изрек:

— Ты должна дождаться следующего священного дня.

— Какого дня?

— Священного. Это когда сюда приходят боги. А ониприлетают на аэромобилях.

— Вот как? — Тэлли горько вздохнула. — Дажене знаю, догадался ли ты уже, Эндрю, или еще нет, но я вообще-то тут находитьсяне должна. Если меня увидит кто-то из старших богов, мне конец.

Он рассмеялся.

— Ты думаешь, я болван, Тэлли Юная Кровь? Я хорошослушал твой рассказ про высокую башню. И я понял, что тебя отвергли.

— Отвергли?

— Да, Юная Кровь. У тебя есть отметина. Знак.

Он робко прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу над левойбровью.

— Знак? О. Ну да… — Впервые с момента встречи сжителями лесной деревушки Тэлли вспомнила о своей флэш-татуировке. — И тыдумаешь, это что-то означает?

Эндрю стал покусывать губы и отвел взгляд от Тэлли.

— Я не уверен, конечно. Отец мне ничего такого нерассказывал. Но у нас в деревне метят только тех, кто что-то украл.

— Это понятно. И ты решил, что я тоже… меченая?

Он смущенно отвернулся. Тэлли от удивления широко открылаглаза. Неудивительно, что деревенские жители так странно смотрели на нее: онирешили, что татуировка — некий позорный знак.

— Послушай, Эндрю, это просто модная штучка. Нет, давайя скажу по-другому. Мы с друзьями сделали себе эти рисунки на коже просто так,забавы ради. Ты замечаешь, что этот знак иногда начинает двигаться?

— Да. Когда ты злишься, или когда тебе весело, иликогда сильно задумаешься.

— Верно. Мы это называем «просветленность». И все жеменя никто не выгонял. Я сама убежала.

— И тебя хотят вернуть домой. Понимаю. Знаешь… Когдабоги приходят сюда, они оставляют свои аэромобили, а по лесу идут пешком.

Тэлли часто заморгала, но тут же радостно улыбнулась.

— И ты поможешь мне украсть аэромобиль у старших богов?

Эндрю только пожал плечами.

— Тебе от них не попадет? — спросила Тэлли.

Юный жрец задумчиво почесал подбородок.

— Мы должны быть осторожны. Но я заметил, что боги…несовершенны. Ведь тебе удалось бежать из башни.

— Боги несовершенны, говоришь? — с легкой ехидцейпереспросила Тэлли. — Услышал бы тебя твой отец, Эндрю, что бы он сказал?

Он покачал головой.

— Не знаю. Но его здесь нет. Теперь жрец я.

В ту ночь они устроили стоянку около барьера. Эндрю сказал,что никто — в том числе и чужаки — не отважится подойти так близко к куклампосреди ночи. К этому месту относились с суеверным страхом — и самое главное, никомуне хотелось, чтобы его мозги поджарились, если он ночью встанет по нужде иненароком шагнет не в ту сторону.

Наутро они пошли обратно, в направлении деревни Эндрю.Двигались неторопливо, обходили стороной охотничьи угодья чужаков. За три дняпути Эндрю постоянно показывал себя отличным проводником и знатоком леса.Причем его познания были не только «дикарскими», многое он почерпнул у богов.Он понимал, что такое круговорот воды в природе, немного разбирался в пищевыхцепочках, но о силе притяжения они спорили целый день, и Тэлли так и не удалосьего убедить.

Когда они подошли к деревне, до ближайшего священного днявсе равно осталась почти неделя. Тэлли велела Эндрю подыскать пещеру, где онамогла бы спрятаться, — поближе к поляне, где «боги» оставляли своиаэромобили. Если никто из жителей деревни не будет знать о том, что онавернулась, никто не сможет выдать ее старшим «богам». Она не хотела, чтобыкто-то пострадал за то, что приютил беглянку.

Эндрю отправился домой, где собирался поведать сородичам отом, как Юная Кровь миновала край света и ушла дальше. Видимо, лесные жителивсе-таки умели лгать — по крайней мере, их жрецы.